Куртуазная поэзия и вшивые самураи: Чем запомнились японские дамы и кавалеры эпохи Хэйан

Санкт-Петербург на японский манер

Очень часто эпоху Хэйан сравнивают с куртуазным Средневековьем Европы, и у этого сравнения есть основания. Но название «Хэйан» переводится как «мир, покой», а Средние Века с миром мало ассоциируются. Говоря честно, эпоха Хэйан тоже была полна вооружённых конфликтов: японцы, будучи для островов колонистами, продолжали отвоёвывать земли у эмиси, коренного населения. Кроме того, время от времени феодалы сопротивлялись власти императорской семьи.

Назвали же эпоху в честь города Хэйан-кё — новой столицы, построенной и названной императором Камму. Сейчас её знают как Киото. Император стремился уменьшить значимость предыдущей столицы, Нара, где кипела бурная религиозная жизнь и буддийское священство прибрало к рукам много власти.

В эпоху Хэйан буддийское священство имело огромное влияние в Японии и пользовалось им не в духовных целях.

Борьба с могуществом буддийских монахов причудливо сочеталось с институтом монахов-императоров, когда на японской земле оказывалось фактически два императора. Когда старый правитель находил своего сына достаточно взрослым для исполнения обязанностей, он отрекался от престола в пользу сына и принимал монашеский сан. Делалось это потому, что японский император был опутан сетью долженствований и ограничений, а монах мог пользоваться всеми льготами священства и куда большей свободой действий вообще, мог позволить себе держать отдельный двор и отдельную, вроде бы неимператорскую армию, активно влияя на политику, пока сын-император занимает свою почётную должность.

Город Хэйан-кё чем-то похож на Санкт-Петербург. Мало того, что его построили сразу для того, чтобы сделать столицей, он с самого начала был запланирован с прямыми параллельными и перпендикулярными улицами, разрезающими город на квадраты, ну и, конечно, как и Санкт-Петербург, Хэйан-кё был поставлен у моря.

Строители Киото попытались построить идеальный город, как его видели. В точности, как Пётр I, когда создавал Санкт-Петербург.

Китайскому — нет, японскому — да

В эпоху Хэйан в японцах, давно уже практически изолированных от Азии, проснулся патриотизм. Всё китайское стало казаться постепенно чужим, морально устаревающим и к тому же вызывало насмешку своей искусственностью. Именно в эпоху Хэйан появляются два знаменитых стиля слогового письма, хирагана и катакана, которые делают написание и прочтение текстов легче. Это дало небывалый расцвет японской национальной литературы, и многие произведения, написанные в эпоху Хэйан, сейчас считаются классическими.

Хотя многие элементы китайского церемониала и некоторые китайские игры всё ещё были необходимы для каждого аристократа, желающего вести нормальную светскую жизнь, в целом у японцев Хэйана сложились вкусы, которые сами они полагали тяготением к естественности. Появилась мода любоваться сезонными явлениями, вроде снега под луной или цветения сакуры. Претерпели изменения представления о женской красоте. Теперь каждая красавица должна была щеголять распущенными чёрными волосами — это ведь так естественно! Чтобы волосы выглядели особенно пышными и романтично волочились по полу, их часто дополняли шиньонами. На шиньоны могли идти собственные выпавшие волоски, аккуратно снятые с гребня, и волосы, купленные у простолюдинок. Для иллюзии густоты волос также подкрашивали тушью линию их роста на лбу.

В средневековой Японии был культ природы и естественной красоты.

Обычным костюмом знатной модницы было множество неподвязанных шёлковых кимоно разного цвета, надетых друг на друга так, чтобы видны были края всех кимоно, выглядывающие друг из-за друга словно бы небрежно (а на деле, конечно, очень аккуратно). Самые нижние кимоно, конечно, перехватывали поясом. Кимоно, исполнявшее обязанности сорочки, было белым и заправлялось в широкие штаны, часто красного цвета — хакама. Цвета и узоры (настолько стилизованные изображения растений, что неплохо смотрелись бы во второй половине двадцатого века, но всё равно считавшиеся очень естественными) подбирались под сезон.

Несмотря на всю тягу к естественности, макияж у красавиц был очень плотным, хотя тоже по-своему имитировал то, что считалось природной идеальной красотой. Знатные японки щедро белились рисовой мукой, красили пунцовым нижнюю губы, чтобы ротик казался свежим и маленьким, сбривали и рисовали выше брови более идеальной по представлениям своего времени формы — маленькие и кругленькие. Похожим образом — с использованием белил и перерисовыванием бровей — красились и придворные модники-мужчины.

Красивой в эпоху Хэйан считалась грушевидная форма лица и очень маленькие узкие глаза. По крайней мере, для женщин.

Именно в эпоху Хэйан широко распространился как среди мужчин, так и среди женщин обычай чернить зубы специальным лаком, содержащим окислы железа. С одной стороны, такой лак предотвращал разрушение эмали. С другой, чёрный цвет нёс глубокий символизм, это был цвет верности и постоянства. Женщина, вычернив зубы, клялась в верности будущему мужу, мужчина — в преданности господину.

Когда дух стремится ввысь, а презренный быт всё занижает

Эпоха Хэйан была пропитана церемонностью и заботой о красоте. Любой человек оценивался прежде всего по своей элегантности и только потом — по добродетелям. В нравственности царили двойные стандарты: вообще посещения мужчинами женщин, с которыми они не связаны никакими узами, не поощрялись, но если всё сделано красиво, то… Жизнь, в конце концов, быстротечна, а японцы (в отличие от китайцев) умеют наслаждаться не тем, что вечно, а моментом, который вот-вот исчезнет.

В эпоху Хэйан мужчины заводили множество жён, наложниц и любовниц, и придворные дамы им мало уступали по крайней мере в отношении любовников.

От хорошего любовника, помимо безупречного костюма и манер, требовалось умение вести тонкую и волнующую переписку, без шума посещать покои дамы (стены и двери в которых были из бамбука и бумаги), не оскорблять её равнодушием, одеваясь после полового акта, и умение ненавязчиво дарить подарки, от милых маленьких сюрпризов до дорогих кимоно. Также ожидалось, что кавалер будет уметь играть на флейте или рисовать, а лучше — то и другое.

От дамы требовалась, в основном, только переписка. Дело в том, что знатные женщины эпохи Хэйан скрывались от глаз мужчины, если только не служили при дворе, где их мог видеть каждый. Влюблялись в дам по силуэту, который виден на бумажной стене, когда изнутри покои подсвечены, по голосу, который можно услышать из-за ширмы, приходя к ней с визитом, по почерку, которым она отвечает на записки, по подбору цвета и узора на рукаве кимоно, край которого растекался из-под ширмы по полу. В конечном итоге, по внешности влюбляться было гиблое дело — все ходили с одинаковыми причёсками и одинаково нарисованными лицами. Неудивительно, что в прославленных красавицах ходили знаменитые поэтессы, хотя их лиц почти никто не видел!

Придворные были повально влюблены в поэтесс, которых даже не видели в лицо: женщины в основном вращались только в кругу других женщин.

К сожалению кавалеров, дамы порой портили всё удовольствие от любовной игры сами. Например, в повести о легендарном принце Гэндзи описывается, что двенадцатилетняя девочка, которой он овладел посреди детской игры в куклы, к его досаде, вместо того, чтобы отослать ему утром нежное и утончённое сообщение, как полагается после ночи любви, просто лежала в лихорадке, абсолютно безразличная к сообщению от самого Гэндзи.

Любование природой тоже порой входило в диссонанс с низменным телом. Снегом в саду при луне любовались на открытой галерее, а это довольно холодно, даже если на тебе очень много кимоно. Каплями дождя любоваться было сыро, листопадом — интересно до того момента, как ветер швырнёт тебе листья вместе с пылью в лицо.

Положение женщин напоминало скорее средневековый исламский восток: их часто скрывали от глаз.

Кроме того, градус утончённости сильно снижали многочисленные паразиты, характерные для любого человеческого жилища в любом Средневековье, хоть европейском, хоть японском. В постели можно было обнаружить клопа, по полу ночью бегали порой мыши в поисках баночек с рисовой пудрой, в складках одежды и волосах норовили завестись вши (именно с необходимостью как-то бороться со вшами связана знаменита самурайская причёска, когда выбривается полголовы - оставшиеся волосы служили для элегантности). Любовь к котам и кошечкам обеспечивала утончённых дам и благородных кавалеров кишечными паразитами. Со всеми этими напастями по мере сил боролись, то окуривая дымом одежду, то съедая снадобья, почти одинаково отравляющие паразитов и их хозяина.

Кроме того, для дамы считалось нормально быть навеселе. Распитие подогретого сакэ, обставленное соответствующими ритуалами, привязывалось к религиозной базе и приобретало сакральное значение, далёкое от бытового пьянства. Это очень утешало ведущих малоподвижный образ жизни дам в холодное время года. Никогда больше вне праздников они не демонстрировали такую религиозность.

В Японии до сих пор много внимания уделяется внешнему виду и поведению. Например, девушкам там стыдно не брить руки и получать комплименты.

Текст: Лилит Мазикина

Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми: