«Последний англичанин»: Рассказ о еврейском мальчике, который встретился со Сталиным

За долгие годы проживания Каперзонов в местечке все так привыкли к этому прозвищу, что просто не представляли себе, как это может быть Краснополье без Англичанина. Ну, все равно, как Эдинбург без шотландца. И никто, конечно, не мог подумать, что Шмуля станет Последним Англичанином в Краснополье.

Со Шмуляй я учился в одном классе целых пять лет, с первого по пятый класс. Был он маленький, худенький мальчик с большим еврейским носом, совсем не похожий на англичанина, в меру прилежный ученик и бессменный чтец на всех школьных и клубных концертах, посвященных праздничным датам. Читал он всегда только что-нибудь из Маяковского и читал, несмотря на свой юный возраст, так выразительно и громко, что все зрители в клубе буквально вздрагивали, как будто слушали правительственное сообщение. Наша русичка говорила, что у Шмули большое будущее, и он обязательно станет или артистом, как Качалов, или диктором, как Левитан. Ежегодно ездил Шмуля на областные и республиканские конкурсы художественной самодеятельности, откуда привозил грамоты, которыми его папа Меер Исроелович увесил весь дом. Как говорила Шмулина мама Роза Яковлевна:
— У нас не дом, а синагога!

Почему наличие грамот у нее ассоциировалось с синагогой, а не с красным уголком, было известно только ей одной.

Успехи Шмули никого в Краснополье не удивляли, все к ним привыкли! Но когда Шмулю включили в художественный коллектив, который должен был представлять республику на каких-то торжествах в Кремле, Краснополье ахнуло и замерло: наш Шмуля будет выступать перед самим товарищем Сталиным!

Председатель райпотребсоюза по указанию райкома специально для Шмули привез из областной базы черные брюки, белую рубашку и шелковый пионерский галстук. Мама Шмули всем показывала эти брюки, объясняя по-еврейски, что они фром вул, то есть из чистой шерсти! И такие имеют только секретарь райкома, председатель райпотребсоюза и Шмуля!

Перед отправкой в Москву всех артистов собрали в Минске, и программу просмотрел секретарь ЦК по идеологии. Шмуля читал отрывок из поэмы Маяковского “Владимир Ильич Ленин”. Голос Шмули заставил, как всегда дрожать зал, несмотря на то, что он был почти пустой — в зале, кроме секретаря сидело еще человек пять, которые смотрели на секретаря, а не на сцену. Когда Шмуля дошел до слов “Партия и Ленин близнецы-братья, кто более матери-истории ценен”, казалось, задрожали даже огромные люстры и, тут, буквально на полуслове, неожиданно для всех, секретарь по идеологии остановил Шмулю:
— Прекрасно, — сказал он и захлопал в ладони, — прекрасно, но маленькое замечание к тексту: в наше время эти строки поэта надо читать по-другому! В наше время партия и Сталин — близнецы-братья! Вот так и прочитайте этот отрывок на приеме в Кремле! Я думаю, что если бы поэт был жив, он именно так бы прочитал эти стихи! Именно так!

И именно так Шмуля прочитал стихи в Георгиевском зале Кремля. Он очень боялся ошибиться, и, выйдя в залитый светом зал, уставленный столами, ломящимися от яств, за которыми сидели члены правительства и гости, Шмуля несколько минут стоял, растерявшись, ничего не видя и ничего не понимая, но потом его взгляд вдруг встретился с взглядом Сталина, сидевшего буквально в полушаге от него, и как Шмуле показалось, Сталин, подбадривающее подмигнул ему: давай, не трусь! И он, преодолев волнение, начал читать. С каждой строчкой голос набирал все большую и большую высоту и загремел, как набат, в строчках о Сталине:
— Партия и Сталин, кто более матери-истории ценен?
Мы говорим Партия, подразумеваем Сталин,
Мы говорим Сталин, подразумеваем Партия!

Когда он закончил, зал разразился аплодисментами. И тут Шмуля увидел, что Сталин зовет его к себе, маня пальцем, совсем, как краснопольский парикмахер дядя Моня, когда звал его за конфетой. Он подошел.

— Хороший у тебя голос, мальчик, — сказал Сталин.— Я скажу товарищу Левитану, что растет ему замена, — он рассмеялся и, посмотрев на сидящего рядом Ворошилова, сказал: — Я всегда говорил, что незаменимых у нас нет! — потом он опять повернулся к Шмуле и неожиданно щелкнул его довольно больно по носу: — Но прочитал ты стихотворение не правильно! Будь я твоим учителем, я бы тебе пятерку не поставил. Товарищ Маяковский про товарища Сталина не писал! Он писал про товарища Ленина! А товарищ Сталин просто ученик товарища Ленина! — Сталин пронзительно посмотрел на Шмулю и спросил: — А ты откуда, мальчик?
— Из Краснополья, — сказал Шмуля.
— Хорошее слово, — сказал Сталин, — боевое! Красное слово! — и Сталин опять щелкнул Шмулю по носу: — Интересно, какое тебе в школе придумали прозвище? Меня Сосело звали! Маленький Сосо! А тебя как? Маленький носатик?
— Нет, — сказал Шмуля, — меня дразнят Англичанином.
— А почему Англичанином? — удивился Сталин. — На сэра Уинстона Черчилля ты совсем не похож!?
— Не знаю, ― пожал плечами Шмуля, — только и папу моего дразнили Англичанином. И дедушку.
— Непонятно, совсем непонятно..., — Сталин задумчиво посмотрел на Шмулю, потом резко повернулся к Ворошилову и неожиданно для наркома буквально вырвал у него из рук огромную гроздь винограда, которую тот уже подносил ко рту: — Клим, вместо того, чтобы есть третью гроздь, угости фруктом юного Левитана! Такой фрукт не растет в его Краснополье и... в Англии тоже, — и Сталин протянул Ворошиловский виноград Шмуле...

... Вечером, продолжая празднование на Ближней даче, Сталин где-то под утро вспомнил о Шмуле:
— Хороший голос у мальчика, прекрасный голос! Когда-нибудь такой голос объявит о победе мирового пролетариата во всем мире! — Сталин обвел подозрительным взглядом сидящих вокруг соратников и уткнулся взглядом в Кагановича: — Лазарь, а почему у ваших такие хорошие голоса?
— Не знаю, Иосиф, — пожал плечами Каганович. — У меня такого голоса нет!

— Конэчно, нэт, — хмыкнул Сталин, — если бы у тебя был такой голос, то политбюро назначила бы тебя объявляющим на Белорусском вокзале, а не министром железных дорог! Кстати, Лаврентий, — Сталин повернулся к Берию, — поинтересуйся, откуда в Краснополье англичане? От этих англичан можно ожидать всякого! Может они из Лондона подкоп сделали до этого Краснополья, и потихоньку ихних евреев к нам переправляют?

И Лаврентий поинтересовался.

Когда Шмуля вернулся в Краснополье, дома его никто не ждал. За день до его возвращения дядю Меера и тетю Розу ночью арестовали, приехал за ними воронок из области. Как по секрету говорил милиционер, присутствовавший свидетелем при обыске, их обвинили в работе на английскую разведку.

— Шпионы яны! — сказал милиционер, сам не веря своим словам и в оправдание добавляя: —Так сказали!

А Шмулю, на удивление всем, не отправили в детский дом, как всегда делали с детьми врагов народа, и даже не конфисковали их довольно хороший дом на центральной улице, хотя на него зарилось местное начальство: несколько раз оно осматривало дом, но так и не решилась поселиться, ибо, наверное, сверху, не давали указания, все-таки Сталин назвал Шмулю сменой Левитана! Тетя Рива, сестра Шмелиной мамы, забрала Шмулю к себе, в развалюху на краю поселка, а дом оставила, как зачумленное место, даже не заколотив двери.

Шмуля перестал читать стихи Маяковского и, вообще, участвовать в художественной самодеятельности. После пятого класса он бросил школу и устроился учеником часовщика в местном Доме Быта. Районо, всегда следившее за тем, что бы все ученики обязательно кончали семилетку, на этот раз не проявило старания.

Больше Шмулю Англичанином никто в Краснополье не звал. Никогда.

Немногие сегодня знают историю Като и Иосифа - историю первой любви «отца народов», которая сделала его Сталиным .

Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми: