Почему в блокадном Ленинграде детей заставляли ходить в школу: Трудности обучения и ужас зимы 41-го

Постановление: школа в Ленинграде должна открыться в 1941 году

Когда началась Великая Отечественная война, кто-то пошел бороться с врагом на фронт, а у оставшихся была не менее важная задача – помогать всеми силами и продолжать жизнь назло врагам. Поэтому в блокадном Ленинграде на заседании Горкома партии было принято решение, что школы должны открыться, а для этого нужно быстро подготовить классы и собрать учеников, которые не покинули город.

Обучение признали обязательным для всех детей, но сначала в школу пошли ученики начальных и средних классов, потому что старшеклассники были задействованы на производстве. С открытием школ возникла проблема – не было достаточно учителей, ведь большинство ушло на фронт, а кто-то эвакуировался. Наполнить численность педколлектива смогли с помощью выпускников педагогического института им. Герцена. Студенты без практики и уже опытные учителя заполнили необходимый пробел, но с большой нагрузкой, каждому выпало по несколько классов. Некоторые считали, что их силы нужны для другого дела – в больницах, госпиталях, подготавливать оборону, но им не дали выбора – нужно было начинать учебный год.


Дети даже в сложных условиях окруженного города были рады вернуться в классы, и когда собрались в первый день 4 ноября в школе, то старались найти знакомых учителей или одноклассников. Из-за того, что к обучению смогла приступить только четверть детей от количества довоенного времени, школы были объединены. В 1941 году открылось 103 школы, в которых училось 90 тысяч учеников, но к зиме осталось 39 работающих школ.

Писали карандашами, грелись возле буржуек: уроки в сложных условиях

Уроки в блокадном Ленинграде начались в ноябре, а не за горами была зима. Ученикам и так часто приходилось учиться в бомбоубежищах из-за обстрелов, а в классах поджидал невероятный холод. Мел в руках казался льдинкой, и тут не помогали даже рукавицы. Буржуйки практически не спасали. В самые холодные дни никто не сидел за партами, а располагались кружком вокруг печки, чтобы хоть как-то согреться. Но даже для такого обогрева дети вместе с учителями ходили за дровами – на руинах собирали доски.

Писать чернилами было практически невозможно, поэтому перешли на карандаши, а некоторые держали баночки с чернилами за пазухой, согревая их своим теплом. 1941 год был трудным во всех отношениях – столкнулись с тем, к чему невозможно было подготовиться. Не было элементарных учебных принадлежностей: вместо тетрадей использовали газеты, записывая необходимую информацию между печатных строк. Уроки в основном проводились в устном формате, а учителя старались дать материал очень сжато, понимая, что нужно уложиться в 20-25 минут за урок. На большее не оставалось сил ни у учителей, ни у учеников, ведь концентрация внимания была занижена из-за голода.


В школе все знали, что по первому сигналу тревоги необходимо быстро спуститься в подвал, а там для занятий был дежурный, который держал зажженную лучину возле доски, пока на ней учитель писал новый материал. Кроме учебного процесса, школьникам приходилось дежурить на крышах зданий, спасая их от зажигательных снарядов. Они собирали их и быстро бросали в песок.

Но зима оказалась очень трудной. К голоду присоединился холод, и на смену младшим и средним классам пришли старшеклассники, а тех распустили на каникулы. Однако ребята без приглашения все-таки заглядывали в школу. Кто-то заходил в класс и садился слушать урок, потому что стоял в очереди за пайком, и чтобы зря не тратить время, решил послушать урок. Кто-то не хотел останавливать обучение и сам шел учиться. Самоотверженных детей, готовых отдать себя до последнего, было достаточно, но и учителя выкладывались по максимуму. Они давали уроки даже одной ученице 9 класса, когда остальные четверо из ее класса эвакуировались.


Детей, переживших зиму 1941-1942 года, стали называть «зимовщиками». Но нужно было видеть их гордость за себя, когда к ним весной присоединились другие. Они чувствовали себя хозяевами и помогали учителям усмирять тех, у которых была расшатана дисциплина. Как-то во время тревоги один ученик младших классов решил показать, что он бесстрашный, и не захотел спускаться в подвал. Тогда «зимовщик» взял его в охапку и сказал: «Не хочешь идти, значит, тебя отнесут».

Школьники блокадного Ленинграда: хоронили и шли в школу

Обучающий процесс в блокадном Ленинграде был сложен еще и потому, что дети вместе с учителями голодали. В самом начале открытия школы одна девочка спрашивала, правда ли, что им будут без карточек выдавать по 50 г хлеба. Но это была неправда, и учителя отводили взгляд, не зная, как ответить детям, смотрящим голодными глазами. Однако дома обстановка порой была еще хуже. Для самых ослабленных детей в 12 школах все же открылись столовые, в которых давали суп с крупой и капустным листом. На уроках в ноябре в классе могли дать конфетку, на другом уроке – по ложечке меда, талон на желе – «желейные талоны». Это была большая радость, и тогда на перемене все ломились в столовую. Но служащим в 1941 году норму потребления хлеба снизили до 150 граммов. Одна учительница писала в своем личном дневнике: «25 декабря пообещали увеличить норму хлеба до 200 граммов в день», и даже это было в радость. Таковы были реалии учеников и учителей блокадного Ленинграда.

Школьниками были дети, которые вокруг себя видели смерть, замерзших людей от голода и холода на улицах, но еще страшнее было проснуться возле умершего во сне родителя. Так случилось с одним учеником, у которого умер отец, а он его старался отогреть всю ночь. Другая ученица отвезла утром маму, чтобы похоронить, а потом пошла в школу.

Бывали случаи, когда ученики умирали на руках учителей во время обстрелов, а учителя – в ординаторских от голода. Порой у них не было сил даже дойти до класса, а в школу их привозили на санках. Но нужно было идти в класс, и они шли, хотя порой из школы уже не возвращались. Тогда себя старались успокоить, что это по болезни, но сознание говорило другое.

Обеды для школьников

Весной 1942 года появилось небольшое улучшение в питании: в апреле учителя получили талоны на пайки, а для детей ввели в столовых бесплатное кормление. Школы стали больше похожи на детские сады, в которых дети могли находиться с 8:30 до 17:00 часов. Тех, кто сидел до обеда, кормили и только потом отпускали, а кто-то из дома прибегал, потому что было время раздачи блюд.

С февраля 1942 года 39 тысяч детей было принято на полное довольствие. В список блюд вошли первое, каша, хлеб. В столовых дежурили учителя, они следили, чтобы ученики все съедали, а не сливали в баночки, забирая еду домой. Это было не из вредности, а как забота о будущем поколении – детях, которые были более уязвимы при недоедании. Учителя в 41-м столкнулись впервые с понятием «дистрофия». Но когда они видели учеников со впавшими глазами и заостренными носами, то это пугало больше всего.

Усиленное питание дало результат – щеки детей стали розоветь, но им было стыдно за то, что дома голодают родители, меньшие братики и сестрички, поэтому старались украдкой под столом ложкой отлить суп в баночку. Когда дежурный учитель видел, то мягко говорил, что нужно все съесть в столовой и ничего не забирать – такие правила. Однажды на это один ученик ответил, что у брата начали пухнуть ноги, и он не может уже ходить от голода. Тогда учитель ответил, что суп для брата наберет из кастрюли, а он чтобы свою порцию съел. Но это были единичные случаи, потому что таким образом на всех бы еды не хватило. Поэтому учителям и приходилось следить за тем, чтобы дети все съедали.

В мае 1942 года на школьных обедах уже присутствовало масло, сухофрукты, соевое молоко и даже 50 г мяса. Помогать учителям стали родители, которые следили за чистотой и порядком в столовых.

Выпускники блокадного Ленинграда

Ученики бились по-своему за будущее, и им трудно было запоминать материал, находясь в полуголодном состоянии. Когда ученица с хорошими отметками посредине ответа запнулась и посмотрела на учителя глазами, полными слез, из-за того, что не смогла вспомнить имя Леонардо да Винчи, он ей подсказал и все равно поставил пятерку. Взрослые понимали, что пробелы в памяти наступают из-за голодовки, а не из-за того, что ученик не подготовился.

20 апреля 1942 года Горком партии Ленинграда снова собрал всех директоров школ и выдал указ возобновить нормальное обучение для всех детей. Так началась вторая масштабная волна привлечения учеников к обучению после зимы. Так как обучение возобновилось в мае, то и процесс немного затянулся на лето. Но в 1942 году, в конце июня, несмотря на все трудности, состоялся первый выпускной.

Учитель Ксения Ползикова-Рубец в своем дневнике писала, что 27 июня был выпускной для 26 детей. Для детей и троих учителей был накрыт стол. Каждому на тарелку положили по биточку из шрота - выжимок сои - и по две соевые конфетки. Но это можно было считать роскошью, потому что даже такой обед пришлось вымаливать у руководства, ведь трудности с продовольствием еще не закончились. Это был банкет, на который юноши и девочки принарядились, и даже учителя достали из шкафов нарядные платья. Взрослые понимали, какая судьба ожидает их выпускников – парни отправятся на фронт, а девушки запишутся в санчасти, госпитали или поступят в медицинский, чтобы потом принести пользу фронту.


Три ученика из школы № 369, которая выстояла и поныне остается наполненной учениками, в 1942 году выпустила троих отличников. Но награждены были 5 000 учеников блокадного Ленинграда, которым вручили медали «За оборону Ленинграда» за самоотверженность в сложный период. Ведь тогда на детские плечи была перенесена половина забот взрослых: их пришлось заменить у станка, в охране, в сооружении оборонительных заграждений, в сельскохозяйственных и других работах. Нормальное обучение в школах Ленинграда вернулось только в 1944–1945 годах.

Кто-то выживал в блокадном Ленинграде, но были и такие, кто наживался на трудностях людей. Они делали миллионы, пока многие умирали от голода.