Наживались на смерти детей и не мылись: Как шаманы помогали чукчам бороться с СССР

Малочисленный народ Севера, далекий от комфорта и коммунизма

Чукотку, которая была заселена впервые 25 тысяч лет назад, и на которой за многие столетия сложился свой уклад, не раз пытались подмять под себя: то обкладывали ясаком «немирных чукчей», то заставляли жить по каким-то правилам. Но чукчи продолжали следовать своим традициям, обусловленным кочевым образом жизни. Именно это препятствие оказалось разрушительным для построения идеального центра, который должен был превратить аборигенов в «культурных» людей.

Партийная верхушка считала, что народности Севера отстали от жизни, и в некоторой части это можно было так назвать, потому что удаленность давала им возможность жить по старым правилам и обычаям. Малочисленным группам решили навязать «комфортные» услуги, построив культбазы. Таких мест предполагалось создать несколько, но на примере Чаунской стали видны все ошибки и просчеты.


Строительство планировалось не в центральных поселках и даже не у береговой линии, где был поток людей, а в долине, где постоянных жителей было мало, а кочевников вообще трудно застать. К этому времени образовался крупный поселок Певек, в котором хоть как-то кипела жизнь, и туда было выгружено имущество культбазы. Никто не стал его перевозить в другое место, и там же соорудили домики. Но они не выполняли поставленную цель – привести к культурной жизни аборигенов. Персонал обслуживал местное население и приезжих, а аборигенов-кочевников пришло от силы два человека. С приходом нового руководителя Романова, который впоследствии всем надоел из-за высокомерия и глупых приказов, домики перенесли в установленное изначально место – в долину Усть-Чаун, которое находилось в 126 км от Певека.

Как чукчей приобщали к культбазе

По замыслу в культбазе должна была открыться школа, амбулатория, Дом туземца, мастерская, клуб, зооклиника и ветпункт, интернат. Казалось бы, настоящий культурный центр со всеми услугами, но аборигены не шли, а персонал замкнулся в границах культбазы, поэтому привнести изменения в жизнь кочевого народа не получалось. Требовался подход, чтобы специалисты передвигались следом за кочевниками, но никто этого делать не хотел, а те, в свою очередь, не видели пользы от культбазы, потому что за многие столетия сами себя лечили и находили управу на другие проблемы.

Что касается образования, то они не понимали, зачем зря тратить время, когда есть работа, поэтому в их понимании сидение за партами относилось к лодырям, к тем, кто не хочет ничего делать в стаде. Некоторые учителя пытались следовать за кочевниками, но не выдерживали трудных условий, потому что обучать приходилось на морозе. Они говорили, что чукчи раскидывают полог, чтобы попить чаю, а потом его снова сворачивают и двигаются, а вечером снова раскрывают, чтобы попить чаю и лечь спать.

О медицине вообще не было речи. За все время существования культбазы в больнице рожала лишь одна женщина, и то ее заманили подарком, пообещав за это швейную машинку «Зингер». Скорее всего, она не знала, что с ней делать, но было заманчиво ее получить. Отказ от помощи в родах лежит в обычаях чукчей, в которых женщины должны рожать самостоятельно, иначе над ними смеялись, называя «повитушными». К тому же о себе напоминала связь с духами. Чукчи верили, что они приходят на роды и злятся, если присутствуют помощники.

Одна из сторон цивилизации, которую хотели навязать чукчам, – мытье в бане, и притом частое. Процедуру решили сделать обязательной, особенно для детей, думая, что делают доброе дело. Но все произошло наоборот – дети стали чаще болеть и умирать. Это получилось из-за того, что аборигены никогда не мылись так, как это привыкли делать европейцы, потому что для этого попросту не было условий: холодно, экономия воды и дров, и к тому же практически не бывает теплого сезона. Но это не значило, что они были грязные, просто «мылись» по-другому, упариваясь в одежде, в яранге возле костра, а потом соскребали друг с друга омертвевшую кожу. Но советские медики решили, что таким образом гигиена не соблюдается, и на культбазах открыли бани. Они и послужили еще одной причиной того, почему чукчи так их возненавидели.


В культбазу чукчи не шли, а приезжие специалисты просто отсиживали свой срок, зарабатывая деньги. Это создало напряженную обстановку даже между персоналом, потому что не выходя за пределы, да и некуда было пойти, возникали разные трения. Чукчи жаловались, что Романов ими не интересуется, проблем не решает, а все моторы отправил на культбазу. Но несмотря на преграды, Комитет Севера должен был выполнить приказ – сделать чукчей культурными. Поэтому их начали заманивать подарками и обещаниями, чтобы добровольно отдавали детей в школу или интернат. Кого-то удавалось уговорить, а у некоторых забирали силой, хотя из этого ничего хорошего не получилось. Дети чувствовали себя неуютно и непривычно, просились назад. Из-за этого случилась трагедия: трое детей убежали, а по дороге двое провалились под лед. Им удалось выбраться, но, получив переохлаждение, они умерли. У чукчей была традиция, что нужно отвечать за гибель: за мужчину – смертью, за женщину – материально. Поэтому отец девочки потребовал от Романова 5 тысяч рублей, аргументировав тем, что она уже умела писать, а если бы доучилась, то стала бы великим человеком. Этот торг признали неправомерным, но все же материальную помощь ему выписали.

Собрание шаманов постановило бороться с «пришельцами»: духи дали «добро»

В 1930-е годы на Чукотке внедрялась не только советская культура, но и, как на большой земле, велась борьба с религией. В данном случае столкнулись с шаманами, которые были более влиятельными среди местного населения, чем те же православные священники в России. Шаманам подчинялись все и беспрекословно. Но они чувствовали, что начинают терять свое влияние, поэтому стали запугивать, что духи сердятся, и звери уйдут, олени падут, а новая власть все заберет. У них был веский аргумент против культбазы, они нашли в словосочетании злой умысел: все дело в том, что слово «келе» означало злобных духов, которое они рассмотрели в сокращенном названии «культбаза». Таким образом, отдавая туда своих детей или посещая ее, чукча добровольно вручал себя в их руки.

Шаманы решили провести совещание с духами, и после ритуала озвучили вердикт: духи дали «добро» на войну с коммунистами и Советами. С этого времени началась борьба не просто на противостояние, а даже насмерть. И первыми этот шаг сделали чукчи, задержав парламентариев, а потом убив их. После этого начался красный террор. Руководителям края пришлось вызывать спецподразделение, но чукчей поймать было трудно, поэтому задействовали даже самолеты и запугали аборигенов «железными крылатыми птицами».


Культбазы долго не продержались. В 1940 году, через семь лет после открытия, Чаунская свернула свою деятельность. Комитет признал ее нищенское обеспечение и такое же обслуживание и то, что в том виде, в котором она существует, является тормозом и обузой. Так закончилась романтическая идеализация окультуривания «туземцев» после того, как столкнулись с реалиями жизни, быта, обычаев и традиций народа Севера.

Хотя не последнюю роль в этом сыграло отношение руководителей, которые сменялись с такой скоростью, что коренные чукчи просто не успевали к ним привыкнуть или приспособиться. Только деятельность последнего руководителя Шашко была высоко оценена, потому что в трех классах уже училось 24 ученика, в школе-интернате проживал 21 ребенок, люди стали приходить на культурные мероприятия, которые организовывали на праздники. Но идея культбаз состояла в том, чтобы приблизиться к «туземцам», а она замыкалась на обслуживании своего персонала и жителях того пункта, где она находилась. Аборигены продолжали жить своей жизнью.

Древний закон чукчей мог шокировать любого европейца, например, они могли меняться женами, а вдова доставалась по наследству брату мужа. Чем же это все объяснялось и почему чукчи не считали это позором?