0
0
0
«Женщин-архитекторов не так уж много» - так обычно начинаются статьи, собственно, о женщинах-архитекторах (которых гораздо больше, чем принято думать). Но Гаэ Ауленти, звезда итальянского постмодернизма, считала, что постоянные упоминания о женщинах как абсолютном меньшинстве в той или иной сфере только вредит их карьере. Ее бунтарский характер проявлялся во всем – и в выборе профессии вопреки воле родителей, и в полном отрицании авторитетов, и в отношении к критике. Она превращала разрушенные вокзалы в музеи, скрещивала лампу со светильником и призывала вернуться к корням…
Не милая светская девушка, а либертарианка
Кресло-качалка.
Гаэ Ауленти родилась в 1927 году, в Италии, недалеко от Триеста. Родители о профессиональном становлении дочери не задумывались. Не лучше ли быть «милой светской девушкой», выскочить замуж за хорошего (и обеспеченного!) парня и жить-поживать? Но Гаэ думала иначе.
Она получила архитектурное образование в Миланском политехническом институте. В годы учебы она, конечно, не была единственной девушкой в группе. В группе их было двое. Однако Гаэ в интервью нередко говорила, что мысль «женщин-архитекторов мало» никак не помогает в работе, даже наоборот – заставляет чувствовать себя даже не в меньшинстве, а в одиночестве, парализует. При этом сама она в начале карьеры не называла себя архитектором и стремилась держаться подальше от тех проектов, которые предполагают деятельность архитектора в прямом смысле – возведение зданий. Вероятно, именно поэтому сферой ее интересов стало средовое проектирование в более широком смысле и реконструкция исторических зданий.
В конце шестидесятых в Италии появилось немалое число молодых архитекторов (обоих полов), недовольных тем, что называлось «хорошим дизайном». На волне общественных и культурных изменений – впоследствии все это назовут зарей постмодернизма – молодежь отказывалась признавать авторитет старших коллег по цеху, дизайнеров-модернистов вроде Ле Корбюзье или Вальтера Гропиуса. Ауленти вошла в сообщество дизайнеров и архитекторов, называвших себя нео-либертарианцами, что бы это ни значило.
Не интернациональный дизайн, а возвращение к корням
Вазы с использованием традиционных итальянских технологий.
Особенно бунтари-неолибертарианцы критиковали интернациональную архитектуру… собственно, за ее интернациональность. Белые дома-коробки можно строить в любой точке мира. Однако они одновременно универсальны, везде уместны… и всюду чужды, ведь в этих конструкциях из стали и бетона нет ничего, что могло бы отзываться в сердце, в памяти, в душах жителей каждого конкретного города. Они совершенно не вписываются в историческую городскую среду. Гаэ Ауленти ратовала за обращение к традициям той местности, где возводится здание, за творческое самовыражение архитекторов и за пренебрежение к «моде». «Если в моде красное, я надену зеленое!» - утверждала она.
ЧИТАТЬ ТАКЖЕ: Как переизобрел авоську, резиновые сапоги и челси бренд дорогих кожаных вещей Bottega Veneta.
Не разрушенный вокзал, а современный музей
Интерьер музея д Орсе.
Гаэ Ауленти начинала с оформления интерьеров шоу-румов и магазинов известных итальянских брендов, например, Fiat и Olivetti. Но на протяжении всей карьеры много работала с музейными и театральными пространствами. Первым и прославившим ее крупным проектам стало создание Musеe d'Orsay – Музея д’Орсе. В качестве «первоисточника» ей предложили полуразрушенное здание парижского вокзала начала века. Огромный стеклянный свод, стены, решенные в старинном стиле… Сегодня это архитектурное решение не вызывает никаких вопросов и нареканий, однако в 1986 году критики буквально перекрикивали друг друга, соревнуясь в оскорблениях. Проект Ауленти называли мавзолеем, гробницей, ритуальным залом… Когда ей пересказывали все эти «ругательные» статьи, они лишь пожимала плечами и отвечала лишь: «Двадцать тысяч человек стоят в очереди на вход».
За этим последовала вереница громких проектов: залы в Центре Жоржа Помпиду, реконструкция венецианского Палаццо Грасси (там расположился арт-центр), итальянского посольства в Берлине, выставочного зала в Барселоне и библиотеки в Сан-Франциско, которая превратилась в Музей азиатского искусства.
ЧИТАТЬ ТАКЖЕ: Почему дизайнер первого итальянского компьютера отказывался работать в ведущих компаниях страны: Этторе Соттсасс.
Не светильник, а ваза… но немного светильник
Светильники-вазы.
Светильник.
Гаэ Ауленти довольно много занималась проектированием осветительных приборов. Каждый из них разрабатывался для конкретного помещения (помимо общественных пространств, она создавала интерьеры для частных вилл и кают дорогих яхт). В лампах Гаэ Ауленти текучая пластика форм сочеталась с выверенным геометризмом. Они часто бывали многофункциональными – например, совмещали функции непосредственно светильника и вазы для цветов.
Не домашний уют, а мебель за пределами квартир
Диван со стальным каркасом.
Многие промышленные дизайнеры второй половины двадцатого века активно интересовались своего рода «соединением» интерьера дома и среды, разрушением границы между внутренним и внешним. Одним из проявлений этого интереса стал рост числа проектов, посвященных садовой и пляжной мебели.
Стол с велосипедными колесами.
Гаэ любила играть с формами – в ее багаже есть эталонно постмодернистский столик с велосипедными колесами вместо ножек, признанный шедевр современного искусства. Создавала она и предметы мебели, на первый взгляд мало отличавшиеся от работ мэтров дизайна двадцатых годов – легкие складные стулья с алюминиевыми трубками, которые можно было установить на палубе яхты, в садовой беседке, а сама она держала парочку таких у себя дома.
Складной стул.
Коллекция уличной мебели.
В фильме «Бассейн» 1969 года компанию Алену Делону, Роми Шнайдер и Джейн Биркин составляет коллекция яркой уличной мебели Гаэ Ауленти.
Не «авторский надзор», а материнство
Шезлонг.
Гаэ Ауленти, по воспоминаниям родственников, была очень строгой матерью и бабушкой. Причем не только с собственными отпрысками. Она не любила работать с мужчинами, не терпела никакого соавторства с ними, когда речь шла о создании проектов, а к исполнителям относилась как к детям. Инженеры, прорабы, строители должны были видеть в ней материнскую фигуру – но только не теплую и любящую, а строгую и властную, которой непременно нужно угодить.
Архитектор скончалась в 2012 году. Последняя ее работа, реконструкция миланской площади Кадорна, тоже вызвала волну критики – как и каждый проект. В общем-то, за это ее и любили.
А вот ее коллега и соотечественник Гаэтано Пеше и вовсе ратовал за "женское мышление" и "женские ценности" в дизайне.
Текст: Софья Егорова.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
